«Тайная жизнь» Эбола в Новосибирске

РОВНО пять лет назад Россия неожиданно вышла из Соглашения по сотрудничеству в рамках Международного научно-технического центра, целью которого было предотвращение распространения технологий оружия массового уничтожения — ядерного, химического и биологического. А совсем недавно в новосибирском центре вирусологии и биотехнологии «Вектор» сообщили о том, что разработали три варианта вакцины от вируса Эбола, а одну из них, наиболее эффективную, уже передали на клинические испытания. И о том, и о другом событии мир знает пока совсем немного.
      Паника
      В 2014 году все мировые и не очень средства массовой коммуникации запестрели сообщениями о вспышке лихорадки Эбола в африканских странах. Репортажи пугали. Документальные фильмы, сделанные на скорую руку, рассказывали об ужасах распространения неизлечимой болезни, в том числе о том, что инфекция может проникнуть на европейский и американский континенты. Казалось, до общей истерии оставалось два шага.
      Ажиотаж вокруг эпидемии Эбола еще не достиг своего пика, как российские журналисты вспомнили об ученых государственного научного центра вирусологии и биотехнологии «Вектор» (ГНЦ ВБ «Вектор»), что находится под Новосибирском. Его представители очень скупо комментировали ситуацию. Главным спикером для отечественных и мировых СМИ стал бывший руководитель бывшей лаборатории особо опасных вирусных инфекций «Вектора» доктор биологических наук и профессор вирусологии Александр Чепурнов.
      Сразу же всплыла история о том, что в 2005 году на «Векторе» лабораторию под руководством Александра Чепурнова ликвидировали. Команда Общественного расследования сети «Так-Так-Так» http://taktak- tak.org/investigation/1232решила выяснить: могла ли вакцина от вируса Эбола появиться на десять лет раньше?
      Кольцовская яма
      Новосибирцы, чья молодость пришлась на 70-е годы прошлого столетия, еще помнят смутные слухи о засекреченном институте, что располагается между Первомайским и Советским районами города. О поселке Кольцово, где живут вирусы и люди, говорили шепотом. О странных болезнях, которые якобы поражают местных жителей, о том, что с сотрудниками «Вектора» нельзя разговаривать…
      ТОЛЬКО спустя десятилетия стало известно, что коллектив научного центра работал над биологическим оружием и защитой от него, изучал особо опасные инфекции и разрабатывал вакцины.
      В ГНЦ вирусологии и биотехнологии «Вектор» до сих пор находится уникальная коллекция оспы. Таких в мире всего две. Помимо России аналогичным банком оспы обладают США. В Кольцово никогда не прекращали работ с особо опасными инфекциями — вирусами Эбола, Марбурга, Ласса, Мачупо. К ним относят инфекции с высокой степенью заразности, которые быстро распространяются, вызывая эпидемии. Особо опасные инфекции отличаются тяжелым течением болезни и большой вероятностью быстрого летального исхода. Их безуспешно, по разным причинам, «примеряли» на роль биооружия. По словам бывшего первого заместителя директора советского государственного фармацевтического комплекса «Биопрепарат» Канатжана Алибекова, «Вектор» предназначали для создания биооружия на основе оспы. Об этом Алибеков написал в своей книге «Осторожно! Биологическое оружие!». По его утверждению, в плане предусматривалось финансирование постройки огромного, на 630 литров, реактора для выращивания вирусов оспы. Его якобы даже построили…
      Тайны за семью печатями
      В начале «нулевых» мы разговаривали о биологическом оружии с тогдашним генеральным директором «Вектора», ныне ушедшим из жизни, академиком РАН Львом Сандахчиевым в его кабинете. Лев Степанович был человеком доступным и открытым. Чувствовалось, что он рад бы приоткрыть тайны научного центра, но ни время, ни убеждения не позволяли этого сделать. Он искренне считал, что секретность работ с микроорганизмами должна обеспечиваться всегда. Причем распространить тайну необходимо и на диагностикумы, и на вакцину против вирусов.
      С особым, можно даже сказать исключительным, режимом секретности пришлось столкнуться и в ходе этого расследования. Никто из нынешних сотрудников «Вектора», с кем удалось встретиться, не пожелал говорить открыто. (Поэтому источники информации не называю.) Роспотребнадзор РФ в лице двух заместителей руководителя уходил от ответов на официальные запросы с таким упорством, что пришлось направить по этому поводу даже жалобу в Генпрокуратуру РФ.
      Отказался от встречи и руководитель «Вектора» Валерий Михеев, ссылаясь на распоряжение главы Роспотребнадзора Анны Поповой не раскрывать никакой информации по вирусу Эбола без ее ведома. Это несмотря на то, что нашу команду интересовали «дела давно минувших дней». Нам, в частности, хотелось получить копию приказа о ликвидации лаборатории Чепурнова. Чего уж тут секретного? Попытки связаться с бывшим главой Роспотребнадзора Геннадием Онищенко, при котором разогнали лабораторию «особо опасных», тоже ни к чему не привели. Пресс-секретарь Онищенко отвечала, что теперь бывший санитарный врач страны не дает никаких комментариев. Не помогли, увы, даже рекомендации знакомых.
      Такой режим «сопротивления» наводил на всякие размышления. В том числе о попытках зарубежных микробиологических центров (или спецслужб) — ни много ни мало — уничтожить российскую вирусологию.
      Лаборатория Чепурнова
      Исследования, которые проводил Александр Чепурнов на «Векторе», дали центру возможность первым депонировать структуру генома вируса Эбола в банке геномов и выявить иммуносупрессивный домен в этом геноме. Как следствие, ему было предложено возглавить лабораторию, исследовавшую вирус Эбола. В его лаборатории разработали гетерологичные иммуноглобулины, применявшиеся для лечения лабораторных аварий, которые могли привести к заражению лихорадкой Эбола. В 2000-2005 годах коллективу лаборатории особо опасных вирусных инфекций принадлежало пять процентов публикаций в цитируемых научных журналах биомедицинского профиля. На сайте «Вектора» можно найти ссылки на работы ученых. Почти все они опубликованы в 90-е и начале 2000-х годов.
      Лаборатория Чепурнова была на хорошем счету. Работы ее сотрудников высоко ценились в научном мире. В редакционной статье в апреле 2002 журнал Science назвал ученого ведущим специалистом филовирусологом (семейство вирусов, включающее вирус Эбола) России. При этом, по словам ученого, все держалось на энтузиазме людей, которые с ним работали. В самые тяжелые времена сотрудники стали уходить: в торговые ларьки, на пельменное производство. Чепурнов собрал сотрудников и лаборантов и попросил их не увольняться, пусть даже не ходить на работу в институт. Главное было сохранить в трудное время высококвалифицированные кадры. А потом на начлаба вышли американские ученые и предложили совместный проект под эгидой небезызвестного фонда DARPA. Это финансирование обеспечило сотрудникам достойную зарплату.
      — Была идея использовать для вакцинации генный пистолет, — рассказывал Чепурнов, — посадить фрагменты генома, которые могут вызывать иммунный ответ, на так называемые «золотые пули», это мельчайшие золотые шарики. Их «выстреливали» из пневматического ружья, которое разработал соруководитель проекта, американский ученый Стефан Джонстон. Получались неплохие результаты, но с Эбола ничего не вышло. Тем не менее американский грант давал возможность продолжать исследования.
      Надо видеть глаза Чепурнова, когда он мысленно возвращается в те годы. Он сыплет терминологией, перескакивает с одного события на другое, не смущается, когда слышит прямые, а то и неприятные вопросы. Ученый рассказывает интересно, хотя от обилия специальной терминологии голова идет кругом. Ему хочется верить. Примерно так же, как не хочется верить его оппонентам. Но ведь его лабораторию закрыли. Были основания?
      Трагическое «предзнаменование»
      В мае 2004 года лаборантка лаборатории особо опасных вирусов «Вектора» Антонина Преснякова работала с вирусом Эбола. После одной из процедур она случайно укололась использованным в ходе эксперимента шприцем. В журнале «Инфекционные болезни» за 2005 год подробно описывается ее болезнь: «Поступила в стационар спустя 3 часа 40 минут после аварии, жалоб не предъявляет. Проведена профилактика иммуноглобулином. Персонал работает в противочумных костюмах. На седьмой день отмечен первый подъем температуры, появились высыпания, проводится плазмаферез. Состояние улучшилось. На девятый день появились слабость, рвота с кровью, температура 39,7. На лице и туловище появилась обильная сыпь. Отмечается отечность век, губ, носа. На 12-й день пациентка заторможена, отмечено увеличение печени. На 13-й день состояние крайне тяжелое, температура около 40, больная не может говорить. Появились боли в животе, сильная тошнота, по всей поверхности тела геморрагическая сыпь, кровоизлияния. На 14-е сутки в 2 часа ночи констатирована смерть».
      Разные источники (напомню, их имена не называю), в том числе из ФСБ, утверждали, что виноват в аварии сам начлаб. Версий немало: от его «профессиональной распущенности» до — подтолкнул под руку лаборантку сам Чепурнов.
      — Да, был такой миф, — говорит ученый. — Вот только меня задолго до этого медики вообще от работы в инфекционной зоне отстранили из-за аритмии. Я в тот день с утра на совещание в Академгородок ездил, а когда приехал, уже днем, режимная комиссия аварию уже расследовала. Шприц успел полежать в хлорамине до укола, и особых опасений авария сначала не вызывала. Только через семь дней стало понятно, что в этот раз ни хлорамин, ни гаммаглобулин не помогли. Впрочем, в плане ответственности меня как руководителя это ничего не меняет. За все в лаборатории отвечает начальник. И расследование случая (и служебное, и прокурорское) было самым серьезным.
      Но «авария», как называют на «Векторе» подобные случаи, с Антониной Пресняковой стала первым шагом на пути больших неприятностей для доктора наук Чепурнова.
      Сайт «Медуза» приводит свидетельство тогдашнего заместителя директора «Вектора» Сергея Нетесова: «Спустя месяц после «аварии» происшествие разбирали в Москве — в Роспотребнадзоре. Совещание проводил тогдашний глава ведомства Геннадий Онищенко. Он спрашивал, почему не уволен Чепурнов. Нетесов ответил, что лаборатория Чепурнова — единственная, занимающаяся опасными вирусами Эбола и Марбург. Гендиректор центра академик Лев Сандахчиев, похоже, тогда отстоял Чепурнова. Но ненадолго. Через примерно полтора года на «Векторе» появляется новый директор Илья Дроздов, который до того был замдиректора Саратовского противочумного НИИ «Микроб». Затем лабораторию Чепурнова ликвидируют.
      Аварии случались всегда
      Кольцово хранит много тайн. Случай с Антониной Пресняковой — не первая трагедия в Кольцово. Из известных — в 1990 году вирусом Марбурга заразился Сергей Визунов. Он выжил и вскоре бросил исследования. Еще раньше, в 1988 году, от вируса Марбурга на «Векторе» погиб ученый Николай Устинов. Кстати, во время болезни он вел, пока мог, дневник, который то ли до сих пор засекречен, то ли утрачен.
      Аварии в лабораториях промзоны «Вектора» случались регулярно. По утверждению Чепурнова, у Антонины это была третья авария, потребовавшая введения иммуноглобулина: «Предыдущие случились за пять и десять лет до последней. Первый случился, когда Антонина работала в другой лаборатории, а второй — уже в нашей». Как рассказывает ученый, тогда лаборантке вводили иммуноглобулин, который позволил организму справиться с вирусом. Только тот препарат был сделан методом иммунизации лошади, и Чепурнов предполагает, что ко времени летальной аварии организм женщины выработал антитела к чужеродному (лошадиному) иммуноглобулину, поэтому на этот раз он оказался бессилен.
      Один из заместителей директора «Вектора» однажды тоже заразился вирусом Эбола от обезьяны. Правда, в отличие от Пресняковой, он скрыл от руководства факт укола, пытаясь неофициально получить иммуноглобулин в лаборатории Чепурнова частным образом. Не нашел. Весь препарат был на строгом учете, и ему пришлось сознаться в аварии. В итоге все обошлось, если не считать жуткого скандала и 21 дня изоляции в инфекционном стационаре. Со временем все настолько забылось, что злостный нарушитель, отстраненный от работы с инфекционным материалом, возглавил режимную комиссию и даже на некоторое время «Вектор».
      По словам Александра Чепурнова, и сотрудники, и лаборанты часто, несмотря на инструкции, закрывая иглы шприцев, держали колпачки рукой, а не пинцетом (что и привело к промаху и уколу руки). Ведь работать в противовирусных костюмах очень неудобно. Даже разговаривать в них можно только плотно прижавшись друг к другу головами.
      Ликвидация
      — Сначала мне принесли приказ о сдаче всего подотчетного мне инфекционного материала, — вспоминает Александр Чепурнов и отвлекается. — Представляете, десятки вирусов и штаммов, три с половиной тысячи единиц хранения. А еще через три дня приказ о ликвидации лаборатории.
      Чепурнов, по его словам, психанул и подал заявление об увольнении. У него был текущий международный грант. Он мог позволить себе «обидеться». Его остановил коллектив. Попросили отработать положенные по закону два месяца, что позволило еще дважды выплатить зарплату сотрудникам лаборатории. Начлаб отозвал заявление, и лаборатория работала еще два месяца, получала зарплату по гранту. Главное — у них было время для поиска новой работы.
      По утверждению очевидцев, на одном из ученых советов Чепурнов спросил Дроздова о причинах ликвидации лаборатории. Директор центра сослался на мнение своих заместителей. Замами тогда работали Сергей Нетесов и Александр Сергеев.
      — Да, — сказал Александр Чепурнов, — не получалось у меня с замами.
      Ученый вспоминает, как ему припомнили случай, когда он запретил входить в лабораторию сотрудникам биологической безопасности. История дошла до Льва Сандахчиева. Академик разгневался. По словам Чепурнова, он «парировал» гнев директора вопросом: «Вам нужны аварии?» По мнению ученого, «лишние люди» в лаборатории — это потенциальная опасность для тех, кто работает с вирусами. Ну, пришли раз в месяц, проконтролировали, и хватит. Что каждый день ходить, людей дергать. У них в руках шприцы, стекло. Одно неверное движение, и все».
      Он действительно «своевольничал». Не послушал одного из замов, когда тот предлагал «бросить Эбола» и заняться другим направлением. Пару раз взял в соавторы научных статей заместителя, а потом перестал. Чепурнов, несмотря на запрет, вошел в один из первых дней болезни Антонины Пресняковой к ней в бокс, чтобы узнать о происшествии из первых уст. Он много чего нарушал, не видя, по его словам, в некоторых ограничениях «биологического смысла».
      Многие на «Векторе» уверены, что лабораторию «особо опасных» ликвидировали из-за того, что иначе Чепурнова было не уволить. Разделяет это мнение и сам ученый. Однако нам не давала покоя «конспирологическая версия» происшедшего. Александр Чепурнов посмеивался, когда мы касались этой темы, но тут же, удивляясь сам себе, начинал по-новому смотреть на некоторые факты своей биографии.
      Вокруг «ликвидации»
      Версия о том, что лабораторию особо опасных вирусных инфекций упразднили из-за Александра Чепурнова, очень правдоподобна. Хотя бы уже потому, что после ликвидации лаборатории вместо нее было создано целых шесть, где работы с вирусом Эбола должны были быть продолжены. Однако за последующую пятилетку ничего по биологии Эбола не было опубликовано, и авторитет «Вектора» в этой области быстро растаял. И лишь после возвращения из Австралии и назначения руководителем лаборатории филовирусных инфекций Олега Пьянкова (недавно он был награжден в числе группы новосибирских ученых, работающей в Африке) наметились положительные тенденции. Подтверждает это предположение и один из бывших заместителей директора центра.
      По словам Александра Чепурнова, ликвидация лаборатории не могла произойти без ведома Геннадия Онищенко, известного в ученом сообществе своей нелюбовью к науке. (При этом он доктор медицинских наук и академик медакадемии.) При Льве Сандахчиеве Чепурнова откровенно трогать, похоже, побаивались. Александр Чепурнов при этом утверждает, что не был «любимчиком» у академика. Просто Лев Сандахчиев был человеком, для которого дело было важнее личных пристрастий. Не зря во введении к своей монографии «Генетические и патофизиологические факторы вирулентности вируса Эбола» ее автор, Чепурнов, приносит благодарность Сандахчиеву за проявленное терпение к их неординарному коллективу.
      Но в начале нулевых основателю «Вектора» самому пришлось несладко. Он стал фигурантом нескольких уголовных дел сразу же после того, как центр перешел под юрисдикцию Роспотребнадзора. Случайность? Возможно. Но это не лучшим образом сказалось на его здоровье. В итоге ему пришлось принять нелегкое для себя решение — «обменять» спокойствие на уход с поста генерального. (Об этом свидетельствует бывший директор НИИ цитологии и генетики Сибирского отделения РАН академик Владимир Шумный.) Буквально через несколько месяцев после ухода Сандахчиева лабораторию «особо опасных» ликвидировали. Тоже случайность?
      Доктор наук Чепурнов спокойно реагировал на мои вопросы о существующих утверждениях, что его лаборатория не дала серьезных результатов за десять лет работы. У него нашлось множество аргументов, которые, как он говорит, можно найти в научных журналах того времени. Достаточно сказать, что диагностику, в том числе экспресс-метод, лаборатория все же разработала. Сам он наивысшим достижением считает локализацию генетического фактора вирулентности вируса Эбола, опубликованную вместе с Виктором Волчковым в 2000 году, за шесть лет до аналогичной американской работы. «Да, — говорит ученый, — с вакциной не получалось. Проморгал я вариант с рекомбинантным поверхностным белком».
      Причины, считает Александр Чепурнов, в том, что ученые, которые могли ускорить эту работу, стали разъезжаться. Первым уехал его главный сподвижник Виктор Волчков. Уже за рубежом он создал систему обратной генетики для вируса Эбола и предоставил некоторые конструкции для прототипа вакцины на основе вируса везикулярного стоматита. Но сделано это было уже в лаборатории филовирусов Лионского университета имени Клода Бернара во Франции.
      — Сумели бы вы найти вакцину? — спросил я Чепурнова. Он задумался, потом с усмешкой ответил: «Мы бы много чего успели сделать, если бы…» Сейчас он продолжает работать над темой Эбола, правда, на моделях вируса, в одном из НИИ Сибирского отделения Академии медицинских наук.
      Почему доводы оппонентов Чепурнова выглядят несостоятельными? Во-первых, почти полная закрытость, которую демонстрируют ведомство Поповой и ГНЦ «Вектор» по поводу событий десятилетней давности. Во-вторых, не могу представить, что известный всему миру академик Сандахчиев безо всяких рациональных оснований мог терпеть на протяжении многих лет бесполезную для науки лабораторию. Не его стиль.
      Миру не нужны неуправляемые микробиологи?
      Нынешний директор «Вектора» Валерий Михеев летом этого года заявил, что кольцовские ученые разработали три варианта вакцины против вируса Эбола. Поэтому вопрос, могла ли вакцина появиться раньше, становится риторическим, превращаясь в драму для тех ученых и сотрудников, кто пострадал от ликвидации лаборатории.
      Ажиотаж вокруг вспышки инфекции в 2014 году вызван, по мнению Александра Чепурнова, двумя факторами — высоким уровнем контагеозности (способности болезни передаваться от человека к человеку) и высоким уровнем смертности. При этом следует отметить, что, по данным Всемирной организации здравоохранения, от такой инфекции, как дизентерия, в мире умирают несколько миллионов человек в год. Это несравнимо больше, чем приносят смертей вирусы Эбола, Марбург, Лассо и другие экзотические инфекции вместе взятые. При этом смертность от дизентерии мало кого волнует.
      Причины с большой долей вероятности — страх человечества перед биооружием. Вирусы всегда рассматривались как потенциальное биологическое оружие. Особенно те, которые имеют высокую контагеозность. По мнению военного микробиолога, полковника медицинской службы запаса Михаила Супотницкого, к наиболее пригодным для использования в целях биологической войны специалисты относят вирусы Эбола, Марбург, Ласса, Мачупо и Хунин. Основной способ их применения — создание мелкодисперсного аэрозоля. Учитывая тот факт, что в 70-х годах прошлого столетия «Вектор» был создан для разработки и производства биооружия, в то время как СССР подписал международную конвенцию об отказе от производства, хранения и применения биологического оружия, можно предположить, что ведущие страны мира так или иначе пытались поставить под контроль исследования вирусологов. Особенно советских, а затем российских.
      Александр Чепурнов вспоминает, как его «полоскали» в интернете за создание так называемой «Химеры» (скрещивание вируса Эбола с оспой), о которой писал Канатжан Алибеков. Однако ученый отрицает этот факт. Он утверждает, что за «Химеру» были приняты работы, связанные с рекомбинантной вакциной против Эбола. Ученые тогда встроили в вирус оспавакцины один, а затем другой ген вируса Эбола. Эта конструкция, как оказалось, не обеспечивала защиты от инфекции, но результаты экспериментов были опубликованы в научной печати. Это послужило поводом обвинить Чепурнова в создании «Химеры». Михаил Супотницкий также развенчивает миф, рожденный Алибековым.
      После того как стало известно о роспуске лаборатории «особо опасных», многие сотрудники лаборатории были уверены в том, что это было инициировано зарубежными спецслужбами. Александр Чепурнов чуть ли не на следующий день после приказа о ликвидации лаборатории получил приглашение на работу в США. Зарплату предложили беспрецедентно высокую. По его словам, таких заманчивых предложений никто из известных ему коллег из «Вектора» не получал. Все это говорило в пользу версии о контроле над вирусологами, работавшими в России.
      В пользу этой версии свидетельствует история создания Международного научно-технического центра (МНТЦ), который был учрежден в ноябре 1992 года в Москве. Согласно соглашению, МНТЦ был призван сводить «к минимуму стимулы для участия в деятельности», способствующей распространению ядерного, химического и биологического оружия «в Российской Федерации, а также в других государствах СНГ и в Грузии в случае их заинтересованности». Цель организации — содействие переориентации советских оборонных ученых на мирную тематику. В рамках проектов и программ МНТЦ получили поддержку более 60 тысяч «оружейных» ученых и специалистов из 765 научно-исследовательских институтов России и СНГ. Миру не были нужны неуправляемые микробиологи.
      В рамках сотрудничества с МНТЦ ученые «Вектора» выполнили ряд работ. В том числе «Комплексное обеспечение необходимого уровня биологической безопасности работ с возбудителями особо опасных вирусных инфекций в корпусах с высшим уровнем биозащиты в ГНЦ ВБ «Вектор». Также можно привести в пример проект «Разработка правовой и организационной концепции создания международного центра по изучению «возникающих» и «вновь возникающих» инфекций. Есть и другие примеры.
      Почти 20 лет в МНТЦ концентрировали информацию о деятельности, в частности, российских микробиологов. Однако 11 августа 2010 года неожиданно для мирового сообщества Дмитрий Медведев подписал распоряжение о выходе России из соглашения по сотрудничеству в рамках Международного научно-технического центра, целью которого было предотвращение распространения технологий оружия массового уничтожения, в том числе биологического. О мотивах выхода России из работы центра ничего не сообщалось, кроме того, что Секретариат МНТЦ перемещен в Республику Казахстан, в Астану, а документы по деятельности МНТЦ в РФ переданы в Российский государственный архив научно-технической документации и в «ЦентрАтомАрхив».
      Режим секретности в сфере технологий оружия массового уничтожения, в том числе о работах в ГНЦ «Вектор» с особо опасными инфекциями, вышел на новый виток.
      Но это уже предмет для другого расследования.