Ксения Дудникова — солистка Большого театра России, обладающая сильным, выразительным меццо-сопрано красивейшего тембра, ее голос обладает магическим свойством обнажить перед слушателем душу ее героини. Ксении рукоплескали зрители ведущих театров мира, среди которых Королевская опера Ковент-Гарден, Парижская национальная опера, дрезденская Земпер-опера, Опера Штутгарта, Большой театр Женевы, Цюрихская опера, и другие. С новосибирской оперой певицу связывает несколько творческих сезонов: она поет на сцене НОВАТа с 2018 года, а в 2021 году артистка стала штатной солисткой труппы и всегда находит возможность выступить на сибирской сцене, несмотря на свою востребованность в российских и зарубежных театрах.
В роли Любаши в опере «Царская невеста» Римского-Корсакова
— Сотрудничество с Новосибирским театром оперы и балета у вас началось в 2018 году. Дебют на Большой сцене нашего театра состоялся в партии Амнерис в вердиевской «Аиде». Сейчас уже несколько сезонов вы — штатная солистка нашего театра, а какие впечатления у вас сохранились от самой первой встречи с сибирской сценой?
— Помнится, на тот момент я еще не видела таких больших сценических пространств, поэтому впечатление было несколько обескураживающее. При первой встрече с сибирской сценой не сразу появилось понимание, как здесь петь, как наполнить этот зал, как донести до публики все, что заложено в музыке, в моей партии. Ведь в каждой работе есть много нюансов, и в той же партии Амнерис я всегда стараюсь находить какие-то новые средства выразительности, новые краски. Был некоторый испуг, но в процессе работы я смогла оценить все преимущества этой сцены. Более того, сейчас, когда мне говорят, что мой голос в последнее время раскрылся, что я «распелась», я абсолютно уверена, что это произошло в том числе благодаря сцене новосибирского театра. У меня есть стойкое ощущение, что именно здесь у меня происходят некие инсайты: раз — и открываешь что-то новое. Словом, на этой сцене я получаю новые знания, в том числе и о себе: о своем голосе, о своих возможностях.
— Помните ли вы свое выступление, на котором впервые ощутили свою связь с залом, почувствовали власть своего голоса над слушателем?
— Наверное, это была как раз партия Амнерис. Я долгое время побаивалась сцены. Все мы, артисты, через это проходим — через дрожь в коленках, через сердцебиение. Но я помню, что в консерватории те произведения, которые мне особенно нравились, я исполняла на публике с огромным удовольствием. Все мои однокурсники удивлялись: «Как это ты не боишься?» А я уже тогда поняла, что когда ты поешь и сосредотачиваешься на своем голосе, на том, как у тебя получается твое любимое произведение, когда ты в моменте моделируешь что-то новое, чтобы добиться максимальной выразительности, отпадают все лишние эмоции, страхи и переживания. И ты получаешь чистейшее наслаждение. В этом и заключается, мне кажется, секрет успеха и профессионального роста. Именно это помогает достичь решения нашей актерской сверхзадачи — через искусство повлиять на человека, утешить страждущих, исцелить душу.
— Ваш путь к успеху на оперной сцене совсем не был легким и беспрепятственным.
— Все складывалось не так просто, но, несмотря на все тернии, я считаю себя счастливым человеком, поскольку всегда чувствовала то, что называют «рука судьбы». Нисколько не слукавлю, если скажу, что какие бы препятствия не возникали, даже в ситуациях, которые казались безвыходными и безнадежными, у меня всегда получалось сделать шаг в нужном направлении. Порой, когда казалось, что не осталось ни единого шанса, обстоятельства так или иначе подталкивали меня в ту — порой очень узкую — щелочку, которая вела к нужной цели. Я это очень четко ощущаю в своей жизни. Я ведь человек далекий от выстраивания каких-то карьерных стратегий, установки связей с «нужными» людьми. Рада бы научиться этому, но не дано. Мне просто судьба всегда дает шансы, а я каким-то чудом оказываюсь к ним готовой.
— Вы уже говорили, что в последние годы ваша творческая жизнь очень насыщенная. Расскажите, пожалуйста, о самых памятных событиях и проектах.
— Конечно, это самый первый мой зарубежный контракт. В лондонском театре Ковент-Гарден у меня был дебют в партии Буйонской принцессы в опере Чилеа «Адриана Лекуврер» в постановке с великолепной Анджелой Георгиу. В тот момент я понимала, что нужно хватать от нее все, что возможно: слушать, смотреть, впитывать. Вообще, я очень люблю учиться у своих коллег. Поначалу я очень стеснялась к ней подойти, но потом Анджела сама обратилась ко мне, мы начали общаться, и она оказалась просто потрясающим человеком: открытым, искренним, искрометным. Мы здорово сработали, и проект был просто замечательным.
Вообще, было много интереснейших проектов. К примеру, «Аида» в Парижской национальной опере. Мы пели с Сондрой Радвановски, Йонасом Кауфманом, Людовиком Тезье. Это было во время пандемии, условия были очень жесткими. Нетривиальная постановка, сложнейшее режиссерское решение Лотте де Бер, которое непросто поддается зрительскому восприятию. Невероятно интересная постановка и феноменальная Сондра Радвановски, которую я тоже жадно слушала, впитывая каждый звук, каждый нюанс.
Конечно, «Кармен» на Арена ди Верона. Там я пела уже после новосибирского театра, зал которого меня просто потряс. Но Арена — это нечто совершенно грандиозное, с этим пространством ничто не сравнится. Рассчитана она на шестнадцать тысяч зрителей. Понятно, что полностью она не бывает заполнена, но все-таки зрителей очень много. Условия сложнейшие: огромное открытое пространство, ветер подул — и ты уже оторван от оркестра, поешь, как в открытом космосе. Схема такая: спектакль начинается в девять вечера, если погода хорошая — весь спектакль идет как обычно, если начинается дождь, то оркестр прерывается, музыканты уходят. Если в течение получаса дождь прекращается, оркестр возвращается и спектакль продолжается ровно с того места, на котором прервался. Если дождь не заканчивается, спектакль отменяют. К тому же фестиваль Арена ди Верона обычно проходит в августе, в самое жаркое время: и зрители, и артисты не выдерживают. Я там пела восемь спектаклей! У меня сменились три Хозе. Сейчас я понимаю, что реально ресурсы позволяют там спеть максимум три спектакля. Вот такой опыт у меня был. Я надеюсь, что достойно справилась.
Из последнего — «Трубадур» Верди в театре Лисео в Барселоне. Я пела Азучену, Манрико — Витторио Григоло, изумительный певец, замечательный партнер и прекрасный человек.
— И напоследок расскажите, как у вас складываются отношения с нашей сибирской публикой?
— Публика здесь искушенная. Это неудивительно: новосибирский театр всегда был значимым в нашей стране, одним из ведущих коллективов. Так получилось, что на определенном этапе моей карьеры в Музыкальном театре Станиславского репертуара для меня стало мало, и я приняла решение уходить. И тогда Дмитрий Михайлович Юровский предложил мне стать солисткой Новосибирского театра оперы и балета. В тот же момент мне поступило приглашение в труппу Большого театра. Я не смогла отказаться от новосибирского театра, который очень люблю, поэтому стала солисткой двух театров. Новосибирская сцена для меня сокровенная, здесь я многому учусь, отдыхаю здесь душой. Публика прекрасная, она знает и любит музыку. Это заставляет все время держать марку, всегда быть в тонусе. Я очень люблю это чувство, тем более наша профессия нас к этому обязывает. В своей работе артист всегда должен отвечать ожиданиям зрителя. И моя актерская совесть не позволяет мне делать что-то вполсилы, на какой бы сцене я ни пела. Но, повторюсь, новосибирская сцена для меня сокровенная, я ее люблю и я ей искренне благодарна за все, что она мне дала, открыла во мне самой, в моем голосе. Не покривлю душой, если скажу, что это мой второй дом.
Марина ИВАНОВА, специально для «Новой Сибири»
Фото: Евгений ИВАНОВ
Ранее в «Новой Сибири»:
Звезды Большого театра станцуют двух влюбленных в «Дон Кихоте» НОВАТа
Светлана Захарова представит гала-концерт на XI Транссибирском арт-фестивале
